Диалоги не о рыбалке. Ах, Одесса...
        Эпизод 3

Григорий Тер

«Фольклорные юмористические мотивы на реалистическую прозу жизни»

– Яков Моисеевич!? Я дико извиняюсь….

– Сёма! Боже ж мой, кого я вижу? Знаю, знаю за ваше горе.... Я на той неделе строил тёте Соне мост через рот, и она мне сообщила, что вы таки женитесь на её племяннице Розочке?

– Да, Яков Моисеевич, чего уж там греха таить – женюсь понемножку….

– Таки вас можно ещё поздравить, или вы уже поняли, что сделали большую фактическую глупость…? Ой, что за время, Сёма!? Я с моим жизненным опытом могу дать вам бесплатное ценное указание: поздравлять и соболезновать надо либо никак, либо крайне аккуратно, если только не хотите поиметь на свою голову сильно бледное выражение лица!
Вы помните этого старого поца Фиму Шухера…? Конечно, как с такой фамилией его можно не помнить?! Так вот, месяц назад этот Фима Шухер, чтоб ему икалось, где бы он ни был, доложил мне, что дядя Изя со второго этажа отмучился! Нет, вы мне скажите, Сёма, разве я мог не отреагировать на это горе? Я телеграфировал семье усопшего несколько слов соболезнований, заказал именной венок: “Изя, мы здесь, а ты там, но навеки с нами”…. И что вы думаете? Нет!!! Дядя Изя таки живой! А вот его жена тётя Сара – умерла! И тут же я, как полный… со своим венком посреди процессии…. И Изя в метре от венка…, продли господь его годы…. Нет, Сёма, вы когда-нибудь видели такой натюрморт? Мой покойный дедушка схватился бы за сердце, увидев похожую картину маслом!
Ой, Сёма, что за время!? Люди выучили умные слова. Стало сложнее определять идиотов!
Интересуюсь спросить, Сёма, а чем я обязан такому случаю, чтобы видеть вас у себя в кабинете?

– Яков Моисеевич, вы должны мне сказать, что мне делать с теми двумя зубами, которые болят?

– Давайте, Сёма, для начала вы куда-нибудь сядете, чтоб вам было так удобно в этом кресле, как я вас уважаю. И не надо бояться и вибрировать…, слушайтесь дядю Якова, открыв рот и затаив дыхание.... Т-а-а-а-к….
Мне ведь, Сёма, моя Циля давным-давно говорила: “Яша, не имей ты дела с этим Шухером. Он – поц!”. И вы знаете, Сёма, она оказалась удивительно права. Ему кто-то сказал, что он таки похож на Казанову. И он, вместо того, чтобы подумать о хорошей ритуальной конторе и заранее заказать приличные похороны, стал кушать корень женьшеня и втирать в себя какую-то мазь от облысения. И теперь, помимо того, что провонял этой дрянью целый подъезд – порос собачьей шерстью в разных местах, ни разу не похожих на голову, а вдобавок на нервной почве ещё и лишился остатков эрекции.
Вот, Сёма, а вы говорите: “зубы”!

– Яфоф Моифеиф, я фифо ифифяюфь…

– Сёма…!? Я пристально всматриваюсь в ваши запотевшие очки и вижу за ними титанические похождения мысли. Говорите!

– Яков Моисеевич, вы же знаете, как я вас уважаю! И тётя Соня, как вас уважает, что всегда мне говорит: “Яков Моисеевич – таки это Голова, его челюсть носил сам секретарь горкома...!”. Вы учёный человек с вашим опытом жизни…, но я сильно интересуюсь спросить за свои два зуба, и чего они будут мне стоить!

– Сёма, что вы хотите из-под меня так шустро? Я таки скажу вам, что эти два ваших зуба на минуточку – это не так просто! Как говаривал мой старый знакомый портной дядя Фима: “ Вам как: быстро или чтоб рукава одинаковые?”. Не нервничайте себя, Сёма – это будут не те деньги, которых у вас нет! Так что сидите здесь тихо с открытым ртом и помалкивайте.

– У меня, Яков Моисеевич, нету таких средств, чтобы сидеть здесь для помалкивать. Мне Миша Кацман рассказывал, что вы обнадёживали его теми же словами…. А в результате – он остался и без зуба, и без тех денег, что сэкономил себе про чёрный день.

– Боже мой, Сёма! Зачем вы мне тычете этим фаршмаком Мишей Кацманом? Каким примером вы мучаете мою бедную голову? Вы хотите рассказать мне за зубы Миши Кацмана, которые грызли всё подряд, включая грецкие орехи, и которые густо выпадали ещё в те времена, когда с хорошими дантистами были проблемы, чтоб нам так не жить?
И откуда, скажите мне, у этого Миши Кацмана, сидящего за этой микроскопической стойкой: “Починяю часы, меняю батарейки”, внезапно образовалась сумма про чёрный день? Покажите мне Сёма, кто в наше время носит часы, и я первый скажу, что был неправ!
Нет, за Мишу Кацмана мне говорить не надо! Он сидит за этим своим прилавком, время от времени подскакивает от нечего делать и выискивает ничего не подозревающих беседующих людей. И он таки, Сёма, их находит! Подходит, долго молча слушает, затем резко разворачивается и, уходя, взмахивает рукой и говорит им: “Ой! Да что вы мне тут рассказываете…”.
Так вот что я вам скажу, Сёма, за Мишу Кацмана – это-таки нужен целый талант, чтобы так ничего не делать и откладывать средства про чёрный день! Послушайте старого еврея – никогда не имейте дело с этим шаромыжником Мишей Кацманом! И не говорите мне таких глупостей, что мне хочется спросить свои уши: зачем они это слушают. Поверьте, когда я скажу за то, что будут стоить эти два ваших зуба, вы не будете иметь смущённый вид, чтоб вам никогда не знать сомнений по этому поводу.... Тем более что я замечательно знал вашего папу Яшу!

– Его зовут Иосифом.

– Он был таким высоким и кудрявым!?

– Он всегда был маленький и лысый.

– Ай, идите к чёрту, Сёма. Вы не знаете своего папу!
Откройте рот…. Так…. Я думаю, Сёма, что этим двум вашим зубам вполне смогут помочь триста скромных американских денег. И если вы имеете с собой эту символическую сумму, то мы таки можем приступить к ремонтным работам, не отходя от кассы.

– Нет, Яков Моисеевич, при всём уважении, тётя Соня велела, чтобы я пришёл к вам вместе с ней и деньгами завтра, а сегодня бы мы с вами слегка поторговались и вы таки немножко уступили.

– Сёма, вы же взрослый человек и даже умеете сами себе завязывать шнурки! Вы же должны понимать, что завтра суббота, а по субботам я не работаю с зубами клиентов.
Приходите в понедельник, и я таки пойду вам навстречу так далеко, что вам не придётся даже вставать с этого кресла. Только умоляю, Сёма, не берите с собой тётю Соню с этим её голосом, таким же необъятным, как она сама, чтоб она была здорова.

– Что-то не так с голосом тёти Сони?

– Сёма, не умничайте и не стройте из себя Энгельса! Вы же сами прекрасно знаете за голос тёти Сони, который слышен на другом конце Дерибасовской даже тогда, когда она шёпотом спрашивает у Сарочки с нижнего этажа, который час. При всём моём уважении, Сёма, голос тёти Сони меня всегда настораживал. Он нарушает моё простое и стройное восприятие окружающего мира!

– А я вам таки возражу, Яков Моисеевич! Настораживают: умные блондинки, щедрые евреи и шустрые эстонцы…. Вот от чего становится темно в оба глаза и нарушается первозданное восприятие окружающего мира!

– Сёма, я не знаю, что там тётя Соня мне говорила за ваши таланты, дай бог здоровья вашей маме…. Но что вы можете делать такой спектакль и так хорошо торговаться за эти ваши два зуба…!? Ладно, Сёма, считайте, договорились – двести долларов и жду вас в понедельник утром!

Оглавление