Ну вот, теперь я в полной гармонии с собой: выгляжу хреново, чувствую себя хреново и настроение тоже хреновое.
Посмотрел на себя в зеркало и начал вспоминать – а почему, собственно? Чем обидел я богов красоты и плодородия? А ведь поначалу всё было как обычно –
конец недели, все поздравили друг друга с пятницей и начали расходиться в предвкушении удовольствий от предстоящих выходных.
– А не испить ли нам бутылочку конфиската? – спросил меня вдруг ниоткуда выросший Илюха. – Я видел, одна оставалась…. Пообщаемся
в кои-то веки, обсудим рабочие моменты....
Конфискатом мы называли коньяк “Белый аист”, ресурсы которого регулярно пополнялись отцом-прародителем нашей конторы Серёгой Валентинычем.
Ему, в свою очередь, этот биопродукт, конфискованный у барыг, по бросовым ценам подгоняли его друзья из силовых структур в моменты полного исчерпания
собственных ресурсов потребления.
Валентиныч был дядька экономный, но при этом ни разу не жмот. Пройти мимо халявного продукта он не мог, а поскольку потреблять алкоголь ему не позволяло
здоровье, то он щедро делился им с друзьями и сослуживцами.
– Что значит, видел бутылочку? Она у тебя в щупальцах! Причём ты одним её держишь, а другим мечтаешь, как бы побыстрее злоупотребить. Наверно надо бы что-нибудь на закусь прикупить? – откликнулся я на предложение коллеги.
– У меня есть апельсин, – гордо сообщил Илюха с авторитетом Иисуса, собирающегося накормить им бескрайнюю толпу утомлённых странников.
– Ладно, начисляй, – согласился я.
Илюха отковырял пробку и мы с благоговением приступили к магическому обряду испивания живительного продукта дистилляции.
Когда за разговорами и весёлыми воспоминаниями мы подобрались к концу бутылки, Илюха, дожёвывая остатки апельсиновой корки, вдруг как-бы неожиданно вспомнил:
– Я видел у Серёги в баре початую бутылку «Чиваса», надо приговорить!
Я отобрал у него схваченный с моего стола карандаш, предвидя, что он будет изгрызен также отчаянно, как апельсиновая корка и предложил
ему такой же, но с соседнего стола.
– Возьми у Рябцева, у него вкуснее. А не многовато ли будет? У меня дел до фига в субботу.
– Сегодня пятница, а потому мы имеем право и счастие потреблять целебные напитки в любом количестве с полной на то индульгенцией, –
авторитетно изрёк неутомимый выпивоха, быстро перемещаясь в кабинет Валентиныча.
По ходу, «Чивас» мы приговорили так же быстро, а после него приговорили и сосуд с каким-то ликёром, бережливо припрятанный боссом для
женской части нашего коллектива.
– Серёге скажем, что при посредстве градуса не сумели противостоять чарующей силе напитка, – заплетающимся голосом неотчётливо
промямлил тостующий.
Волшебное послевкусие от выпитой нами без закуси мешанины, а также безвременно покинувшие офис запасы благородного спиртного, навели
нас на логическую мысль, что пора бы нам и честь знать, дабы не дать возможности проступить наружу некоему животному состоянию.
И мы нетвёрдым шагом побрели на улицу ловить такси.
В четвёрку жигулей Илюху пришлось запихивать пинками, ибо подобную поганую машину он считал недостойной своего высокого сана, а никакие другие при виде
двух раскачивающихся на ветру «тополей на Плющихе» останав- ливаться не хотели.
Это были последние проблески моей памяти, позволяющие воссоздать хоть какую-то картину вчерашней алкогольной церемонии, поэтому как попал домой, я,
откровенно говоря, не помню.
“Да уж, господа гусары! Вот и охладили организмы, пообщались, обсудили рабочие моменты…. Так и до серотонинового синдрома допиться
можно”, – бубнил я себе под нос, бреясь утром перед зеркалом, когда, как будто бы дубиной по башке затрезвонил телефон.
Звонил Илюха.
Его тихий, сдавленный голос, как будто с того света, звучал тяжело и глухо. В этом голосе смешались: плохое самочувствие, усталость, головная боль и
вековая печаль о благополучии ближнего в моём лице.
– Как дела, чего грустный? – с трудом выдавил он из себя.
– Я не грустный, я трезвый, – попытался сострить я, – cам-то как добрался?
– Хреново! Чуть не набил морду грёбанному водиле. Я ему: "Купи себе нормальную машину...", а он борзеть начал, как будто у него
в кармане лежала запасная челюсть. Короче, проснулся я ночью, но не дома в кровати, а у себя в подъезде, на коврике под собственной входной дверью.
Почему я её не сумел открыть – загадка. Интуиция мне подсказывает, что надо бы попить пивка. Ты как?
– Интуиция – это способность головы чуять жопой, – продолжал отшу- чиваться я, – завязывал бы ты с этим, братэлла, попил бы минералочки
да сходил бы на улицу свежим воздушком подышать для стабилизации мировосприятия.
– У меня такое неприятное чувство, что ты прав. Ладно, до понедельника тогда, отпивайся водичкой, а я буду думать.
Вот такой убитый вечер ушёл в могилу навсегда, зато стал поводом для весёлых воспоминаний, которыми я с вами и поделился.
Оглавление
